Thank you! Your submission has been received!
Oops! Something went wrong while submitting the form.
August 29, 2025
Империи — как старые театральные костюмы: когда-то они блистали в свете рампы, шуршали тафтой по мраморному паркету истории.
А теперь пылятся в кладовке — с дырками от моли и запахом нафталина. Всё, что им остаётся, — страдать по себе былым. Это и называется фантомными болями величия.
Да, в истории больших держав есть неизбежная глава — распад империи.
И почти всегда за ней следует не триумфальное обновление, а болезненный период фантомных болей: утраченных колоний, рухнувших мифов о «миссии», чувства национального унижения и политической депрессии.
Португалия, Нидерланды, Франция, Великобритания — все это проходили. И все, кто не застрял в отрицании, сумели не только выжить, но и найти себя заново.
Московии-РоSSии этот путь ещё только предстоит — если, конечно, она выберет путь взросления, а не вечного похмелья.
До 1974 года Португалия оставалась последним упрямым колониальным государством в Европе. Её диктатура цеплялась за империю вопреки экономике, здравому смыслу и воле самих колоний.
Пока, наконец, солдаты не сказали: «Хватит». Революция Гвоздик — редкий момент, когда армия оказалась умнее министерства культуры.
«Цивилизационная миссия» оказалась крышкой гроба — не для Африки, а для самой метрополии.
Португалия проиграла? Да. И в этом была её победа.
Она перестала быть музеем бедности и застоя, превратилась в современную страну, где больше денег тратят на книги, чем на автоматы Калашникова.
Сегодня Португалия — это фаду, океан, европейский уют. А не вонючий концлагерь в салазаровской пустыне.
Москва? Она всё ещё поёт «Вставай, страна огромная» и отправляет юношей умирать за руины Токмака.
После Второй мировой войны Нидерланды утратили главное колониальное владение — Индонезию.
Была и партизанская война, и кровь, и попытка вернуть былое. Но Гаага сдалась.
Не из слабости, а из зрелости. И выиграла.
Голландия заменила колонии человеческим капиталом.
Москва теоретически могла бы пойти по такому пути.
Но вместо «нового Амстердама» мы получаем реконструкцию колониального мышления — не в Джакарте, а в Донецке.
Британская империя умерла не в Индии, а в Суэце.
В 1956 году США и СССР остановили британскую агрессию против Египта.
Стало ясно: «владычество морей» больше не работает.
Что делает Московия-РоSSия? Возрождает ГУЛАГ, изгоняет профессоров, экспортирует страх, но не идеи.
Франция тоже прошла свой ад:
Но Париж не попытался вернуть своё. Он пошёл в ЕС, в интеллектуальную дипломатию, в культуру.
Сегодня, когда вы говорите «Франция», вы думаете о культуре, еде, стиле.
А не о геноциде в африканских деревнях.
Москва же ВСЕГДА превращает любое поражение в месть, любой шанс — в казарму.
Сначала все цеплялись за былое. И проигрывали.
Но отказ от колониального прошлого в пользу демократизации и инвестиций стал выигрышной стратегией.
Каждая сделала шаг назад, чтобы потом сделать два вперёд.
Имперская Московия всё ещё ищет «наш» город, вместо того чтобы построить больницу в Тамбове или школу в Рязани.
Она лезет в разрушенные школы Джохара, Евпатории, Алеппо, Цхинвали, Бердянска...
Потому что признать, что ты не нужен, — страшнее, чем умереть.
Империи умирают дважды: сначала — политически, потом — морально.
Москва потеряла империю в 1991-м, но в голове всё ещё держит карту 1913-го.
Она не живёт, а мстит.
Не строит, а разрушает.
Не ищет себя, а преследует других.
И знаете? Это уже не трагедия. Это — пошлость.
Быть империей в XXI веке — всё равно что носить парик XVIII века и требовать дуэли.
В этом нет ни величия, ни стиля. В этом есть только позорная нелепость.
Москва может выбрать путь Стамбула, Лиссабона, Вены, Лондона, Амстердама или Парижа.
Но для этого ей нужно признать поражение. Перестать жить ложью. Повзрослеть.
А если нет?
Тогда она закончит, как герой шекспировской трагедии:
в одиночестве, с кинжалом в руках и горящим театром за спиной.
Москва станет последним городом-призраком мёртвой империи.
Бездумной, бессмысленной и безвкусной. Как сломанный реквизит в провинциальной опере.
